Дек прибывает на Калиск не ради славы, а в поисках уединения. Его клан давно утратил дух охоты, превратившись в бездушный механизм, где личность подавляется ради безмолвного следования древнему кодексу. Этот кодекс поддерживается не традициями, а биотехнологической системой, имплантированной каждому с рождения. Система подавляет сомнения, усиливает агрессию и превращает боль в приемлемую плату за принадлежность. Калиск же представляет собой аномалию: её магнитное поле разрушает работу имплантов, вызывая у носителей не слабость, а опасные для клана последствия — воспоминания, эмпатию и внутренний диалог. Для Дека это одновременно пытка и пробуждение. Усталость для него — не признак слабости, а признак жизни.
Тия появляется как напоминание: её народ когда-то создал биосистему как инструмент выживания в космосе, но клан превратил её в средство контроля. Она не сражается и не прячется, её цель — восстановление. Её задача — найти остатки древней сети резонансных башен, разбросанных по планете, и активировать их в правильной последовательности. Башни не уничтожают импланты, а перенастраивают их, позволяя носителям различать свои желания и навязанные импульсы. Дек становится её союзником не из-за силы, а потому что его имплант частично деградировал, делая его «резонансно чистым» — единственным, чьё тело не искажает сигнал башен. Их сотрудничество строится не на доверии, а на вынужденной синхронизации: каждый шаг к башне требует двигаться в одном ритме, дышать синхронно и даже спать рядом, иначе поле отторгает их.
Финал не приносит победы в традиционном смысле. Башни активированы, но сигнал распространяется медленно, как волна пробуждения. Клан не рушится, но в его рядах начинают происходить изменения: воины останавливаются перед убийствами, задают вопросы, отказываются от ритуалов. Дек не возвращается, он остаётся на Калиске и наблюдает за изменениями: флора реагирует на исчезновение электромагнитного давления, вулканы успокаиваются, а в разломах скал появляются кристаллы, излучающие мягкий свет — следы древней цивилизации, которая предпочла исчезнуть, чтобы не стать оружием. Он больше не ищет одобрения. Он просто существует — без маски, кодекса и прошлого. И в этом — не искупление, а начало чего-то нового, пока не имеющего названия.
